Андрей Вознесенский
Хоронила Москва Шукшина,
хоронила художника, то есть
хоронила страна мужика
и активную совесть.
Он лежал под цветами на треть,
недоступный отныне.
Он свою удивленную смерть
предсказал всенародно в картине.
В каждом городе он лежал
на отвесных российских простынках.
Называлось не кинозал
просто каждый пришел и простился.
Он сегодняшним дням - как двойник.
Когда зябко курил он чинарик,
так же зябла, подняв воротник,
вся страна в поездах и на нарах.
Он хозяйственно понимал
край как дом - где березы и хвойники.
Занавесить бы черным Байкал,
словно зеркало в доме покойника.
Владимир Высоцкий
Еще - ни холодов, ни льдин,
Земля тепла, красна калина,
А в землю лег еще один
На Новодевичьем мужчина.
Должно быть, он примет не знал, -
Народец праздный суесловит,-
Смерть тех из нас всех прежде ловит,
Кто понарошку умирал.
Коль так, Макарыч,- не спеши,
Спусти колки, ослабь зажимы,
Пересними, перепиши,
Переиграй,- останься живым!
Но, в слезы мужиков вгоняя,
Он пулю в животе понес,
Припал к земле, как верный пес...
А рядом куст калины рос -
Калина красная такая.
Смерть самых лучших намечает -
И дергает по одному.
Такой наш брат ушел во тьму! -
Не поздоровилось ему, -
Не буйствует и не скучает.
А был бы "Разин" в этот год...
Натура где? Онега? Наречь?
Все - печки-лавочки, Макарыч,-
Такой твой парень не живет!
Вот после временной заминки
Рок процедил через губу:
"Снять со скуластого табу -
За то, что он видал в гробу
Все панихиды и поминки.
Того, с большой душою в теле
И с тяжким грузом на горбу,
Чтоб не испытывал судьбу, -
Взять утром тепленьким с постели!"
И после непременной бани,
Чист перед богом и тверез,
Вдруг взял да умер он всерьез -
Решительней, чем на экране.
Евгений Евтушенко
В искусстве уютно
быть сдобною булкой французской,
но так не накормишь
ни вдов,
ни калек,
ни сирот.
Шукшин был горбушкой
с калиною красной вприкуску,
черняшкою той,
без которой немыслим народ.
Шли толпами к гробу
почти от Тишинского рынка.
Дыханьем колеблемый воздух
чуть слышно дрожал.
Как будто России самой
остановленная кровинка,
весь в красной калине,
художник российский лежал
Когда мы взошли
на тяжелой закваске мужицкой.
нас тянет к природе,
к есенинским чистым стихам.
Нам с ложью не сжиться,
в уюте ужей не ужиться,
и сердце как сокол,
как связанный Разин Степан.
Искусство народно,
когда в нем не сахар обмана,
а солью родимой земли
просолилось навек.
...Мечта Шукшина
о несбывшейся роли Степана,
как Волга, взбугрилась на миг
подо льдом замороженных век.
Роберт Рождественский
До крайнего порога
вели его, спеша,
Алтайская порода
и добрая душа...
Пожалуйста, ответьте,
прервав хвалебный вой:
вы что,
узнав о смерти,
прочли его впервой?!
Пожалуйста, скажите,
уняв взыгравший пыл,
неужто он
при жизни
хоть в чем-то хуже был?!
Убийственно жестоки,
намеренно горьки
посмертные
восторги,
надгробные
дружки.
Столбы словесной пыли
и фимиамный дым...
А где ж вы раньше были,
когда он был
живым?
Михаил Борисов
И облака плывут над головой,
И небо обнимается с Пикетом,
А мне опять
На круче вековой
Недужить наступающим рассветом.
В настроенной сторожко тишине
Душа горит,
Корежась как береста.
Непросто говорить о Шукшине,
Живое слово подобрать непросто.
Все это происходит оттого,
Что сам бывал
Раним слепым зарядом,
Что бунтари и "чудики" его
По всей земле со мною жили рядом.
Еще держу связующую нить,
Но и о спуске думаю отлогом.
О Шукшине непросто говорить,
О нем бы петь
И петь высоким слогом!
|
<ght -->