трубку. -- Завтра утром сюда принесут два би­лета. От десяти до двенадцати.
Старики молчали. Долго молчали.
-- Так жить можно, -- не то шутя, не то серьезно сказал профессор-отец,
-- блат
кругом.
-- И продолжал иным то­ном: --
Иван,
я
серьезно
прошу,
поговори с деревенским
че­ловеком. Это очень умный, хитрый и в то же
время
какой-то поразительно доверчивый человек. Ведь это сегодняшняя Россия.
-- Ну
уж!
-- воскликнул
профессор-гость.
--
Вся,
сразу -- в одном
Иване...
--
О
чем
поговорить? О
положении сельского учителя
се­годня? Но
я
больше его знаю об этом...
-- О-е-е!
--
Знаю, например, что подавляющее большинство учи­телей в
стране
--
женщины. Могу назвать цифры...
-- Не надо. Ну и что, что женщины?
-- Это
нехорошо. То есть не то что вовсе нехорошо, но желательно, чтоб
мужчин-педагогов
было
больше.
Не
нужно
же
тебе
объяснять,
что
для
ребенка-мальчишки,
положим, сказанное учителем-мужчиной совсем не одно и то
же, что скажет учительница. Мы это знаем.
-- Ну и что вы собираетесь делать?
-- Пишем диссертации, -- не то в шутку, не то всерьез от­ветил сын.
-- Лихие ребята!
--
Дальше, мы
знаем,
что
общекультурный
уровень
тех
же
сельских
учителей...
Ну,
как бы это... оставляет желать лучшего, что ли. И вовсе не
потому, что они...
Зазвонил телефон.
Профессор поднял трубку, послушал и сказал:
--
Его
нет дома. Позвоните попозже... Итак, вовсе не по­тому, что они
не хотят его повышать, а...
-- Меня просили?
-- Да. Переживут. А почему же?
-- Первое: огромная, иногда
нелепая перегруженность в школе. Учителей,
я имею в виду. Любовь
местных властей общественную работу на селе сваливать
на
тех
же
учителей.
Они
и
агитаторы,
и
организаторы,
и
участники
художествен­ной самодеятельности,
и
депутаты сельских Советов
-- сло­вом,
актив.
-- Не вижу ничего в этом плохого.
--
Плохо
то,
что некогда книгу
почитать,
фильм посмот­реть...
Они
падают от усталости.
-- Третье?
-- Третье: я
бы
увеличил
им
зарплату.
Но из своего
кар­мана,
сам
понимаешь, я это не могу сделать.
-- И
все-таки, что же делать? Ведь им доверено будущее страны -- дети.
Между прочим, никто из них -- я говорил
со многими -- не пожаловался. Очень
добрые, приветливые лю­ди... Даже веселые.
-- Это труженики.
И потом, что же, они
тебе, московско­му профессору,
станут жаловаться? Ты бы стал жаловаться, когда был молодым?..
Профессор-отец ничего на это не сказал. Не ответил.
-- Папа, мы не помешаем, если соберемся сегодня у нас?..
-- Кто? Да нет... что же? Нет, конечно, не помешаете. Этот... волосатый
--
придет? --
Профессор весь перекоре­жился, перекосился -- изобразил, что
играет на гитаре.
Иван-сын ушел к себе в комнату, никак не отреагировав на выходку отца.
-- Ах,
славно! -- воскликнул профессор-гость. И
хлопнул
ладошкой
по
тетрадке. -- Много ты добра привез, Серега! Славные есть штучки.
Профессор-хозяин
посмотрел
на
него... Ничего
не ска­зал.
Помолчал,
задумчиво глядя на телефон... И сказал вдруг:
-- А кумекают... эти-то. -- Кивнул в сторону, куда ушел сын.
-- А? -- откликнулся профессор-гость. -- Эти-то? Куме­кают.
-- Кумекают. Славные, говоришь, есть штуки?
-- Ах, славные! -- Профессор-гость ласково погладил тетрадку.
В ту
ночь
профессору
пришла в
голову
блистательная
идея: устроить
встречу студентов,
какие
остались
на канику­лах
в Москве,
аспирантов
и
преподавателей университета -- всех, кто способен насладиться музыкой ..далее 

<ght -->