«Мой отец Михаил Павлович и Леонтий Павлович (дед Шукшина В. М.) родные братья. Вася мне приходится племянником. Отец участвовал в Первой мировой войне. Солдатом служил в Петрограде. Всю жизнь храню его фотокарточку: сидит высокий, здоровый, волос черный. А жизнь закончили бесславно и он, и Игнатий, и Макар. Очень хорошо запомнила весну 1933 года.

Я работала в сельсовете рассыльной. Телефонов не было, вот и надо было быть кому-то на побегушках.

Все бы ничего — сбегать за кем-то, но в марте столько пролили слез. Кажется, те слезы катятся из моих глаз до сих пор.

Вставали рано. Выскочила из дома. Бегу на работу радостная. Сердце еще не испытало горя.

Правда, уже Малявского — агронома арестовали, но кто его знает, он не наш, откуда-то с Украины.

И вдруг строгий приказ: отнести повестку Шукшину Макару Леонтьевичу. Явиться немедленно. В голове мелькает: „Братке! Ему-то зачем?“

Красивый, безобидный Макар. Отродясь никого и не обижал. Родился он в 1912 году. Я на 10 месяцев его старше, но он умудрился жениться раньше — на Мане Поповой. Ох, и бойкая была, смелая. И у них уже росли сын Василий и дочка Наталья. Вася-то на Макара точь-в-точь похож. Макар, наверное, на свою мать похож, Анну Кузьминичну. Вот тоже красивая была, добрая, заботливая. Пережила смерть многих: Петр (от первого мужа) погиб в 1942-м году, а про Макара так и не узнала, что власти признали незаконность ареста и расстрела ее сына.

Забегаю в их избу. Домик стоял при повороте направо с Чуйского тракта. Этот домик выстроили из амбарных бревен. Дед Леонтий Павлович, наверное, на свадьбу подарил.

Переступила порог, а вымолвить слово трудно. Маня пекла просяные блины. Они поняли все без слов. Я встала к печке допекать блины, а Маня побежала по соседям — еще собрать какой никакой стряпни. Вышли втроем. У Макара мешок с провизией. Мы идем по бокам. О чем говорили и во что был одет братка, нет, не помню. И никто не мог тогда сказать, когда Макар теперь вернется. И вернется ли?

Семьи арестованных быстро сдружились — их объединяла общая беда.

Как-то узнали день, когда из Старой Барды (ныне Красногорский район) арестантов погонят в Бийск на вокзал.

Снег днем быстро таял. „Лывы“ появились. Женщины захватили с собой не только продукты, чтобы накормить и кое-что с собой — вдруг удастся „сунуть“, — но и обувь, одежду для весны.

Догнали мы их у Ярков (Верх-Катунск). Они шли по несколько человек в ряд. Конвой по обе стороны. Я тятю нашла на телеге. Больной был очень, не мог идти. Конвой родственников арестованных не отгонял, позволил накормить. Кто-то переобулся, переоделся — на многих были полушубки. Позволили осиротевшим молодым и не совсем молодым „бабочкам“ идти с мужьями, братьями и отцами рядом.

А потом, в кучу сбившись, бабы заголосили и долго смотрели им в спины. Они уходили все дальше и дальше.

Кто же мог подумать, что через несколько дней их не будет в живых. О, сколько стало сирот и несчастных женщин».

предыдущий текст | к оглавлению | далее

На главную страницу

Жизнь в датах | Генеалогия | Энциклопедия | Публикации | Фотоархив | Сочинения | Сростки | Жалобная книга | Ссылки