веселее,
даже рот растянул в улыбке.
-- Всяких принимают, -- все тем же ровным голосом, каким он говорил "ну
и что", сказал Петро.
-- Будем
знакомы, Георгий.
-- Егор протянул
руку. И
все улыбался
и
заглядывал
в сумрачные
глаза Петра. Все же хоте­лось ему
освоиться
среди
этих
людей, почему-то теперь хоте­лось. Люба, что
ли?.. -- Я
говорю: я --
Георгий.
-- Ну-ну, -- сказал Петро.
-- Давай еще целоваться. Ге­оргий,
значит,
Георгий. Значит, Жора...
-- Джордж. -- Егор остался с протянутой рукой. Перестал улыбаться.
-- А? -- не понял Петро.
--
На!
--
с
сердцем
сказал
Егор.
--
Курва,
суюсь сегодня,
как
побирушка!..
-- Егор
бросил белье на лавку.
--
Осталось
только
хвостом
повилять. Что, я тебе дорогу перешел, что ты мне руку не соизволил подать?
Егор и
вправду заволновался и полез в
карман за сигаре­той.
Закурил.
Сел на лавочку. Руки у него чуть дрожали.
-- Чего ты? -- спросил Петро. -- Расселся-то?
--
Иди
мойся, -- сказал Егор. -- Я
потом. Я же из заклю­чения...
Мы
после вас. Не беспокойтесь.
-- Во!..
-- сказал Петро. И, не снимая трусов,
вошел в
ба­ню. Слышно
было, как он загремел там тазами, ковшом...
Егор прилег на широкую лавку, курил.
-- Ну надо же!.. -- сказал он. -- Как бедный родственник, мля.
Открылась дверь бани, из парного облака выглянул Петро.
-- Чего ты? -- спросил он.
-- Чего?
-- Чего лежишь-то?
-- Я подкидыш.
--
Во!.. -- сказал Петро.
И усунулся опять в баню.
Долго там наливал
воду в тазы, двигал лавки... Не выдержал и опять открыл дверь. -- Ты пойдешь
или нет?! -- спросил он.
-- У меня
справка
об освобождении! -- чуть не заорал ему в лицо Егор.
-- Я завтра пойду и
получу такой же паспорт,
как у тебя!
Точно такой,
за
исключением маленькой помет­ки, которую никто не читает. Понял?
-- Счас возьму и силком суну
в тазик, -- сказал Петро не­выразительно.
-- И посажу на каменку. Без паспорта. --
Пет­ру самому понравилось, как
он
сострил. Еще добавил: -- Со справкой. -- И хохотнул коротко.
--
Вот
это
уже
другой
разговор!
--
Егор
сел
на
лавке.
И стал
раздеваться. -- А то начинает тут... Диплом ему покажи!
А в это время
мать Любина
и Зоя, жена Петра,
загнали в
угол Любу
и
наперебой допрашивали ее.
--
На
кой
ты
его
в
чайную-то
повела?
--
визгливо
спрашивала
членораздельная Зоя,
женщина
вполне
истерич­ная.
-- Ведь
вся уж деревня
знает: к Любке тюремщик при­ехал! Мне на работе прямо сказали...
-- Любка, Любка!.. -- насилу дозвалась мать.
-- Ты скажи так: если ты,
скажи, просто так приехал -- жир накопить да потом опять зауситься по свету,
-- то, скажи, уезжай
седни же,
не позорь меня перед людями. Если, скажи, у
тебя...
-- Как
это
может так быть, чтобы у него семьи не было? Как? Что он --
парень семнадцати годов? Ты думаешь своей головой-то?
-- Ты
скажи так:
если,
скажи,
у тебя чего худое
на уме, то собирай
манатки и...
--
Ему
собраться
--
только
подпоясаться,
--
встрял
в
раз­говор
молчавший до этого старик. -- Чего вы навалились на девку? Чего счас
с
нее
спрашивать? Тут
уж -- как
выйдет, какой человек окажется. Как она за ..далее 

<ght -->