устраивает,
например,
виски
с
содовой...
Так, разговаривая, они направились к бане.
Теперь то
самое поле, которое Егор пахал, засевали. Егор же и сеял. То
есть он вел трактор, а
на
сеялке -- сзади, где
стоят и следят, чтоб зерно
равномерно сыпалось, -- стояла молодая женщина с лопаточкой.
Подъехал Петро
на своем самосвале с нашитыми борта­ми -- привез зерно.
Засыпали вместе в сеялку. Малость пого­ворили с Егором:
-- Обедать здесь будешь или домой? -- спросил Петро.
-- Здесь.
-- А то отвезу, мне все равно ехать.
-- Да нет, у меня с собой все... А тебе чего ехать?
-- Да что-то стрелять начала. Правда, наверное, жиклер.
Они
посмеялись,
имея
в
виду
тот
"жиклер",
который
они
вместе
"продували" прошлый раз в бане.
-- У меня дома есть один, все берег его.
-- Может, посмотреть -- чего стреляет-то?
-- Ну,
время еще терять. Жиклер, точно.
Я
с
ним давно мучаюсь,
все
жалко было выбрасывать. Но теперь уж сменю.
-- Ну гляди. -- И Егор полез опять в
кабину. Петро
по­ехал
развозить
зерно к другим сеялкам.
И трактор тоже взревел и двинулся дальше.
...Егор отвлекся от приборов на щите, глянул вперед, а впереди, как раз
у того березового
колка,
что с
края
пашни, стоит "Волга" и трое каких-то
людей. Егор всмотрелся... и
узнал людей. Люди эти были -- Губошлеп, Бульдя,
еще ка­кой-то высокий.
А
в машине
--
Люсьен.
Люсьен сидела
на переднем
сиденье, дверца была открыта, и, хоть лица не бы­ло видно, Егор узнал ее
по
юбке и по ногам. Мужчины стоя­ли возле машины и поджидали трактор.
Ничто не изменилось в мире. Горел над пашней ясный день, рощица на краю
пашни
стояла вся зеленая,
умытая вче­рашним дождем...
Густо пахло землей,
так густо,
тяжко пахло сырой
землей, что голова легонько
кружилась. Земля
собрала всю свою
весеннюю силу, все соки живые -- готовилась опять породить
жизнь.
И
далекая синяя полоска леса, и об­лако, белое, кудрявое,
над этой
полоской, и солнце в выши­не -- все была жизнь, и перла она через край, и не
заботилась ни о чем, и никого не страшилась.
Егор чуть-чуть сбавил скорость... Склонился, выбрал га­ечный ключ -- не
такой здоровый, а поаккуратней -- и поло­жил в карман брюк.
Покосился -- не
виден он из-под пиджа­ка? Вроде не виден.
Поравнявшись с "Волгой", Егор остановил трактор и за­глушил мотор.
-- Галя, иди обедать, -- сказал помощнице.
-- Мы же только засыпались, -- не поняла Галя.
-- Ничего, иди.
Мне
надо
вот
тут с товарищами...
из
ЦК
профсоюза
поговорить.
Галя пошла к
отдаленно
виднеющемуся бригадному до­мику. На ходу
раза
три оглянулась на "Волгу", на Егора...
Егор
тоже незаметно
глянул
по
полю... Еще два
трактора
с сеялками
ползли
по
тому
краю; ровный гул их как-то
не
на­рушал тишины
огромного
светлого дня.
Егор пошел к "Волге".
Губошлеп заулыбался, еще когда Егор был далековато от них.
-- А грязный-то! -- с
улыбкой воскликнул Губошлеп. -- Люсьен, ты глянь
на него!..
Люсьен вылезла из машины. И серьезно смотрела на под­ходящего Егора, не
улыбалась.
Егор тяжело шел
по
мягкой
пашне... Смотрел
на гостей... Он
тоже не
улыбался.
Улыбался один Губошлеп.
--
Ну, не
узнал бы,
ей-Богу! -- все
потешался
он.
--
Встретил бы
где-нибудь -- не узнал бы.
-- Губа,
ты
его не
тронешь, -- сказала
вдруг
Люсьен
чуть
хриплым
голосом и посмотрела на Губошлепа требовательно, даже зло.
Губошлеп, напротив,
весь так и встрепенулся
от
мсти­тельной какой-то
радости.
-- Люсьен!.. О чем ты говоришь! Это он
бы меня не тро­нул!
Скажи ему,
чтобы он меня не тронул. А то как двинет святым кулаком по окаянной шее...
--
Ты ..далее 

<ght -->