покачал в знак то­го, чтоб племяш слушал
внимательно. -- Тут самое
главное. Приехал этот мальчишечка... Приехали они откуда-то из Черни, с гор,
но
--
русские.
Парнишечку того
звали
Вань­кой.
Такой -- шшербатенъкий,
невысокого росточка, как я сказал, но -- подсадистый, рука такая... вроде не
страшная, а махнет --
с ног полетишь. Но
дело
не в руке, Гриша.
Я по­том
много раз споминал этого Ваньку, перед глазами
он
у меня
стоял: душа была
стойкая. Ах, стойкая была душа! По­селились они в нашем краю, в Низовке, ну,
мордовские его один раз где-то прищучили: побили. Ладно, побили и побили. Он
даже и
не
сказал
никому
про это. А с нами уже подру­жился.
И один раз и
говорит: "Чо эт вы от мордовских-то бе­гаете?" -- "Да
оно ведь как, мол? --
привыкли
и бегаем",
--
Максим
без
горечи
негромко
посмеялся.
-- Счас
смешно...
Да. Ну, давай
он нам беса подпускать:
разжигать начал.
Да ведь
говорить умел, окаянный! Разжег! Оно, конечно, пятнадцатилетних раззудить на
драку
-- это, может, и
нехитрое
дело,
но...
все же. Тут мно-ого
разных
тонкостей!
Во-первых,
мы
же
лучше его знали,
какие
наши
ресурсы,
так
сказать,
потом
-- это не первый год у нас
тянулось, мы
не раз
и не
два
пробовали дать
мордовским, но никогда не получалось.
И вот все же сумел он
нас обработать,
позабыли мы про все свои поражения и пошли. Да так, знаешь,
весело
пошли! Со­шлись мы
с имя на острове... спроть
фермы
островок был,
Облепишный
звали. Счас
там никакого
острова нет,
а
тогда островок
был.
Мелко,
правда,
но
штаны
надо снимать
--
пе­ребродить-то.
Перебрели мы
туда...
Договорились,
что ниче­го
в руках не будет: ни камней,
ни гирек,
ничего. И пошли
хлестаться. Ох,
и полосовались же! Аж
спомнить
--
и
то
весе­ло. Аж счас руками
задвигал, ей-богу! -- Максим тряхнул головой, выпил
из рюмки, негромко кхэкнул
--
помнил, что в горнице улеглись ко
сну
дети
Григория
и жена. И про­должал тоже негромко, с тихим











азартом: -- Как мы ни
пла­стались, а опять они нас погнали. А погнали куда? К воде. Больше некуда.
Мы и сыпанули через протоку... Те
за нами. И тут, слышим, наш шшербатенький
Ванька ка-ак
заорет: "Стой,
в господа, в душу!.. Куда?!"
Глядим,
кинулся
один на мордовских...
Ну,
это, я тебе скажу,
видеть
надо
было. Мно­го я
потом всякого повидал, но такого больше не приходи­лось. Я и драться дрался,
а глаз с Ваньки не спускал. Ведь не то что напролом человек пер, как пьяные,
бывает, он сте­регся. Мордовские смекнули, кто у нас гвоздь-то
заглавный, и
давай на него. Ванька на ходу прямо подставил одного, другого вокруг себя --
с боков,
со спины -- не допускайте, говорит, чтоб сшибли,
а то развалимся.
Как, скажи, он учи­лище какое кончал по этому
делу! Ну, полоскаемся!..
А в
протоке уж
дело-то
происходит, на
виду
у
всей деревни. На­род
на берег
сбежался -- глядят. А нам уж ни до чего
нет де­ла -- целое сражение идет. С
нас и вода, и кровь текет. Мор­довские
тоже уперлись, тоже не гнутся.
И
у
нас -- откуда сила взялась! Прямо насмерть
схватились! Не
знаю, чем бы это
дело
закончилось,
может,
мужики
разогнали бы нас
кольями,
так
бывало.
Переломил это
наше равновесие все
тот же Ванька



шшербатый. То мы
дрались
молчком, а тут он начал приговаривать. Достанет какого и приговаривает: "Ах,
ты, головушка
моя бедная! Арбуз
какой-то, не голова". Опять достанет: "Ах,
ты,
милашечка
ты ..далее 

<ght -->