чернил, что ли, выпил?
Чего ты пилить-то принял­ся? Гляди-ка, сел верхом, и
давай плеть грызть. Да ты что? Тебе что, делать, что ли, нечего, бюрократ?
Синельников выслушал все это спокойно, как на собра­нии: он даже голову
рукой подпер, как делают, сидя в пре­зидиуме и слушая
привычную,
необидную
критику.
-- Продолжай.
--
Я
пришел
за трудовой книжкой,
мне
нечего продол­жать. Заявление
подписано? Подписано. Давай трудовую книжку.
-- А хочешь, я тебе туда статью вляпаю?
-- За что? -- растерялся Колька.
--
За
буйство.
За
недисциплинированность...
Ма-а-лень-кую
такую
пометочку сделаю, и
ты у меня
здесь станцуешь... краковяк, --
Синельников
наслаждался Колькиной
растерянностью, но
он даже
и наслаждался-то
как-то
уныло, не­выразительно. Колька, однако, взял себя в руки.
-- За что же ты мне пометочку сделаешь?
-- Сделаю
пометочку, ты
придешь ямы копать под опо­ры, а тебе скажут:
"Э-э,
голубчик, а у тебя тут... Нет,
ска­жут, нам таких не надо". И все. И
отполучал
ты
по двести
руб­лей
на
своих ямах. Так
что нос-то особо
не
задирай. Он,
видите ли, лаяться будет тут...
Дерьмо, -- Синельников все не
повышал
голоса, он
даже и руку
не отнял от головы --
все
сидел,
как
в
президиуме.
-- Кто? -- спросил Колька. -- Как ты сказал?
-- Чего "кто"?
-- Я-то? Как ты сказал?
-- Дерьмо, сказал.
Колька
взял
пузырек
с
чернилами и
вылил
чернила
на белый
костюм
Синельникова. Как-то так получилось... Коль­ка даже не
успел
подумать, что
он хочет
сделать, когда взял пузырек... Плеснул
-- так
вышло. Синельников
отнял руку от
головы. Чуть
подумал, быстро снял пиджак, встал и
подер­жал
пиджак на вытянутых руках, пока
чернила стекали
на пол.
Чернила стекли...
Синельников
осторожно встряхнул пиджак,
еще подождал и повесил
пиджак
на
спинку
стула.
После
этого
оглядел
рубашку
и
брюки:
пиджак
не
успел
промокнуть, на брюки не попало.
--
Так...
--
сказал
Синельников.
--
Выбирай: двадцать
рублей
за
химчистку и окраску всего костюма или подаю в суд за оскорбление действием.
-- Ты же первый начал оскорблять...
--
Я --
словами,
никто не слышал, чернила -- вот они, налицо. Причем
химические, -- и опять
Синельников гово­рил ровно, бесцветно. Поразительный
человек! --
Твое сча­стье, что я его все равно хотел
красить. Еще не знаю,
берут
ли
в чистку
с
химическими
чернилами...
Двадцать пять руб­лей, --
Синельников взялся за телефон. -- Решай. А то зво­ню в милицию.
Колька уже
понял, что
лучше заплатить. Но его
возмути­ло опять,
что
этот законник на глазах стал нагло завышать цену.
--
Почему
двадцать
пять-то? То --
двадцать, а то
сразу -- двадцать
пять. Еще посидим, ты до полста догонишь?..
-- Пять
рублей
-- это
дорога в
район: туда и обратно.
Я
сразу
не
сообразил.
-- Что, по два с полтиной
в
один
конец, что ли? Тебя за полтинник на
попутной любой довезет.
--
На
попутной
я не хочу. Туда -- на попутной,
а
оттуда
--
такси
возьму.
-- Фон-барон нашелся!.. "На такси-и"!
-- Да, на такси. Что -- дико?
--
Не
дико,

<ght -->