полынью и дамом. Он вздохнул.
Недалеко от Леньки, под откосом, сидела на бревне бело­курая девушка
с
раскрытой книжкой на коленях. Она тоже смотрела на рабочих.
Наблюдать
за ними
было очень
интересно.
На платформе орудуют ломами
двое
крепких парней
-- спускают бревна по
слегам; трое
внизу под откосом
принимают их и закатывают в штабеля.
--
И-их,
р-раз!
И-ищ-що... оп! --
раздается
в вечернем
воздухе, и
слышится
торопливо шелестящий шорох сосновой
коры и глухой стук дерева
по
земле. Громадные бревна,
устремляясь вниз, прыгают с
удивительной, грозной
легкостью.
Вдруг
одно суковатое бревно скользнуло концом по сле­гам, развернулось
и
запрыгало
с
откоса
прямо
на
девушку.
В
тишине, наступившей
сразу,
несколько мгновений лишь слышно было,
как
бежит по
шлаку бревно. С
колен
девушки
упала
книжка,
а
сама
она...
сидит.
Что-то
противное,
теплое
захлестнуло Леньке горло... Он
увидел недалеко от себя лом.
Не помня себя,
подскочил к нему, схватил,
в два прыжка пересек путь бревну и
всадил лом в
землю.
Уперся ногами
в сыпучий
шлак, а руками крепко
сжал
верхний конец
лома.
Бревно ударилось о лом. Леньку отшвырнуло
метра на три, он упал. Но
и
бревно остановилось.
Лом
попался
граненый
--
у
Леньки
на
ладони,
между
большим
и
указательным пальцами, лопнула кожа.
К нему подбежали. Первой подбежала девушка.
Ленька сидел на
земле,
нелепо
выставив
раненую
руку, и
смотрел на
девушку.
То ли от радости,
то
ли от пережитого страха -- должно
быть, от
того и от другого -- хотелось заплакать.
Девушка разорвала
косынку и стала заматывать раненую ладонь, осторожно
касаясь ее мягкими теплыми пальцами.
-- Какой
же вы
молодец! Милый... -- говорила она и смотрела на Леньку
ласково, точно
гладила
по
лицу ладош­кой.
Удивительные
у
нее глаза
--
большие, темные, до того темные, что даже блестят.
Леньке сделалось стыдно. Он поднялся. И не знал, что теперь делать.
Рабочие похвалили его за смекалку и стали расходиться.
-- Йодом руку-то надо, -- посоветовал один.
Девушка взяла Леньку за локоть.
-- Пойдемте к нам...
Ленька не раздумывая пошел.
Шли рядом.
Девушка
что-то говорила.
Ленька
не пони­мал что.
Он
не
смотрел на нее.
Дома
Тамара (так
звали девушку)
стала
громко рассказы­вать, как все
случилось.
Ее мать, очень
толстая,
еще
молодая
женщина
с красивы­ми губами
и
родинкой на левом виске, равнодушно разгля­дывала Леньку и устало улыбалась.
И говорила:
-- Молодец, молодец!
Она как-то
неприятно произносила это
"молодец"
-- не­громко, в
нос,
растягивая "е".
У Леньки отнялся язык (у
него очень часто отнимался язык), и он ничего
путного за
весь вечер не
сказал. Он мол­чал, глупо улыбался и никак не мог
посмотреть в глаза ни
ма­тери, ни
дочери. И все
время
старался
устроить
куда-нибудь
свои большие руки. И еще старался не очень опускать
голо­ву --
чтобы взгляд не получался исподлобья. Он имел привы­чку опускать голову.
Сели пить чай с малиновым вареньем.
Мать стала рассказывать дочери,
какие
она видела сегод­ня ..далее 

<ght -->