Василий Шукшин. Рассказы


Служитель не понимал, о чем идет речь.
Кондрат
хотел уже уйти,
но
вдруг
повернулся к служите­лю
и спросил
совершенно серьезно:
-- Вопрос можно задать?
-- Пожалуйста. -- Служитель важно склонил голову набок.
-- Этот конь -- он кто: жеребец или кобыла?
Служитель
взялся
за
живот...
Он
хохотал от души,
как, наверно, не
хохотал давно.
Кондрат внимательно, с грустью смотрел на него, ждал.
-- Так ты, значит... Ха-ха-ха!..
Ой,
мама
родная! Так ты
за этим
и
ходил туда? Узнать? Ха-ха-ха!..
-- Смотри не надсадись, -- сказал Кондрат.
Служитель вытер глаза.
-- Жеребец, жеребец это, дорогой товарищ.
-- Но?
-- Что "но"?
-- Неужели жеребец?
-- Конечно, жеребец.
-- Значит, я Василиса Прекрасная.
-- При чем тут Василиса?
-- При том, что это не жеребец. Это -- ишак.
Служитель рассердился.
-- Заложил, наверно, вчера крепко? Иди похмелись.
--
Иди сам похмелись! А не то -- съезди вон
на своем же­ребце. На нем
только в кабак и ездить.
Служитель нашел это замечание чрезвычайно оскорби­тельным.
-- Выйдите отсюда! Давайте, давайте... А то
сейчас мили­цию позову. --
Он тронул Кондрата за руку.
Кондрат зашагал от конюшни. Минька -- за ним.
-- Видел жеребца? -- Кондрат закурил, несколько
раз глубоко затянулся.
-- Приеду, пойду к той комиссии... Я
им скажу пару ласковых.
Ты
тут спиши
все данные
про этого же­ребца и пришли мне в письме. Я на них высплюсь там,
на этих членах комиссии... Черти.
Минька тоже закурил.
-- Куда сейчас?
-- На вокзал. В девять пятнадцать поезд.
У Миньки защемило
сердце. Он только сейчас осознал,
как
легко ему
с
отцом, как радостно и легко.
-- Как вы там? -- спросил он.
--
Ничего, живы-здоровы.
Мать без
тебя
тоскует. Соско­чила один раз
ночью
-- вроде
ее кто-то в окно
позвал. Я вы­шел -- никого нету. Тоскует,
вот и кажется.
Минька нахмурился.
-- Чего она?..
-- Так ить наше дело теперь не молодое... "Чего"!
-- А в деревне как?
-- Что в деревне?
-- Ничего не изменилось?
-- Все так же. Отсеялись нынче рано. Ту луговину
за со­лонцом помнишь?
Гречиху вечно сеяли...
-- Но.
--
Всю
ее под сады пустил. Не знаю,
что получится. Ста­рики говорят,
зря.
Минька не знал, что
еще спрашивать. Не спросишь же: "А что, по вечерам
гуляют с гармошками?" Несерьезно. Да и спрашивать
нечего -- гуляют. Как все
это далеко! Туда поедет отец. Там -- мать, ребята-дружки...
-- Через трое суток дома будешь.
-- Ты-то не приедешь летом?
-- Не знаю. Кружок тут один веду... Не знаю, может, при­еду.
-- На будущий год он здесь будет, -- твердо сказал Кондрат. -- Я своего
добьюсь.
-- Кто?
-- Буян. Я уж спланировал, как его по железной дороге везти. Не на того
нарвались, я их сам забракую.
-- А хорошо там у нас сейчас, да? Ночами хорошо?..
-- Тоскуешь здесь?
-- Да нет, что
ты! Тут тоже хорошо. Пойдешь, например, в Парк культуры
Горького -- там весело.
-- Москва, -- раздумчиво сказал Кондрат. -- На то она и столица. Мы как
сейчас поедем-то?
-- Можно на метро, можно на
троллейбусе. Лучше,
ко­нечно, на метро --
одна пересадка, и все.
Кондрат посмотрел на сына.
-- Ты уж освоился тут.
-- Не совсем, но...
-- Москва, -- еще
раз сказал Кондрат. -- Я в войну бывал тут. Но тогда
она, конечно, не такая была.
На вокзале
Миньку
охватило сильное чувство,
похожее на боль.
Тяжело
вдруг стало.
Отец
взял чемоданы
из
камеры хранения. Пошли в вагон. Пока шли через
зал и по
перрону, молчали. Вошли в вагон. Отец долго устраивал чемоданы
на
верхнюю
полку,
потом присел к
столику
напротив сына.
И
опять
молчали,
глядели в окно.
По перрону шли и шли люди. Одни торопились, другие, много ездившие, шли
спокойно.
"И все они сейчас поедут", -- думал Минька.
В купе пахло чем-то свежим -- не то краской, не то ко­жей.
Потом по радио объявили, чтобы провожающие вышли из вагонов и чтобы они
не забыли передать билеты отъезжа­ющим.
Минька вышел из вагона и подошел к окну, за которым сидел отец.
Смотрели друг на друга. Кондрат смотрел внимательно и серьезно.
"Что он так? Как в последний раз", -- подумал Минька.
Поезд все не трогался.
Наконец тронулся.
Минька
долго
шел рядом
с окном, смотрел на отца. Он тоже смотрел
на
него. Он сидел, навалившись на маленький столик, не шевелился. Был он седой,
хмурый и смотрел все так же -- внимательно и строго.
Минька
остановился.
В
последний раз
увидел,
как
отец
привстал ..далее 




Все страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212

На главную страницу

Жизнь в датах | Генеалогия | Энциклопедия | Публикации | Фотоархив | Сочинения | Сростки | Жалобная книга | Ссылки



Hosted by uCoz<ght -->