он мне
все три лицом -- запомнил? Запомнил, го­ворю. Следи!..
Раз-раз-раз -- перекидывает их. Я слежу, где туз бубей. Какая, спрашивает? Я
зажал пальцем... Перевора­чиваем --
туз
бубей.
Выиграл. Они
мне еще дали
выиграть раза три-четыре... Ну, и все: к вечеру и
аккордеон мой, и ча­сы, и
деньги --
как
корова
языком слизнула. Все проиграл.
Попытался было силой
отбить, но их там много оказалось. Так и явился домой с пустыми
руками. Вот
как, Филипп,
за­раза-то всякая
начинается --
незаметно. Ведь они
же
мне
сперва
дали
выиграть,
потом уж
только
чистить-то начали.
Ведь
мне все
отыграться хотелось, все
надеялся... Вот и отыг­рался. Водка, она действует
тем же
методом: я тебя сперва ублажу, убаюкаю, а потом уж возьмусь за тебя.
Так что смот­ри, Филипп, -- не прогадай.
-- Мне не восемнадцать лет.
-- А
она
анкетные
данные не
спрашивает! Ей все равно... Работник ты
хороший, с
семьей у
тебя пока все благополуч­но... Просто мы предупреждаем
тебя. Не
ходи
ты
к
этому Са­не!
Он, может, хороший человек, но
смотри,
сколько на не­го баб жалуется!..
-- Дуры, -- опять сказал Филя.
-- Ну, задолбил, как дятел: дуры, дуры. Твоя Нюра -- ду­ра, что ли?
-- И моя дура. Чего заполошничать?
-- Да то, что ей семью разрушать не хочется!
-- Никто ее не разрушает. Сама бегает разрушает.
-- Ну, смотри.
Мы тебя предупредили.
А этого твоего Са­ню
мы
просто
выселим из деревни, и все... Он дождется.
-- Не имеете права -- больной человек.
--
Найдем
право! Больной...
Больной, значит,
не пей.
Иди
работай,
Филипп.
-- Вызывали?
--
спросил вечером Саня, нервно подраги­вая веком левого
глаза.
--
Вызывали, -- Филе
было
стыдно за жену, за
председа­теля,
за все
правление в целом.
-- Не велели ходить?
-- Та-а... што я, ребенок, што ли!
--
Да,
да,
--
согласился
Саня.
--
Конечно,
--
и веко
его
все
подергивалось. Он смотрел на далекие горы. С таким выражением смотрел, точно
ждал, что
оттуда -- вспять --
взойдет
солнце. Оно там заходило. -- Ночью,
часу в двена­дцатом, соловьи поют. Ах, дьяволята!.. выкомаривают. Друг перед
другом, что ли?
-- Самок заманивают, -- пояснил Филя.
-- Красиво заманивают. Красиво. Люди так не умеют. Лю­ди -- сильные.
"Это ты-то -- сильный?" -- думал Филя.
-- Уважаю сильных людей, -- продолжал Саня.
-- В дет­стве меня колотил
один
парнишка
--
сильней меня
был.
Мне отец
посоветовал: потренируйся,
поподнимай
что-нибудь
тяжелое
--
через
месяц
поколотишь
его.
Я
стал
поднимать
ось
от
вагонетки.
Три
дня
поподнимал
--
надорвался.
Пупок
развязался.
-- А ты бы взял -- раз послабей -- гирьку, привязал бы ее на ремешок да
гирькой бы его по башке. Я тоже смирный был, маленький-то, ну один извязался
тоже, проходу не да­ет. Я его гирькой от часов разок угостил -- отстал.
Саня
пьянел.
Взор
его
туманился...
Покидал
далекие
си­ние
горы,
наблюдал речку, дорогу, дикий кустик малины под плетнем. Теплел,
становился
радостным.
--
Хорошо,
Филипп.
Мне
--
пятьдесят
два,
двенадцать
откинем
--
несознательные -- сорок...
Сорок раз
видел
вес­ну, сорок раз!..
И только
теперь понимаю:
хорошо. Раньше все ..далее 

<ght -->