-- Хорошая ты, Нина.
--
Да уж... --
Женщина
не
обернулась к
нему; в
голосе
ее были
и
смущение, и радость, тихая, не забытая еще радость недавних лет.
-- Я тебя рисовать буду
-- Как это? -- Нина повернулась к нему и тотчас отверну­лась.
-- Ну... про тебя... Картина будет называться "Кукушки­ны слезки".
-- Господи! -- только и сказала Нина.
Немножко помолчали.
-- А тебя как зовут? -- спросила Нина.
-- Сергей.
-- Жить-то где будешь?
-- Не знаю...
--
У нас можно. Мы вдвоем с мамой, а дом большой. По­ловина
все равно
пустует. У реки как раз... Сергей помолчал.
-- Мне, понимаешь... это... Ты обиделась?
-- Ну и ладно. И хорошо, что стыдно. -- Она наклонилась вперед и огрела
мерина вожжами. Телега дернулась и громко застучала по дороге.
-- Нина! -- позвал художник.
-- Ну... -- Нина упорно не оборачивалась к нему.
-- Ты обиделась?
-- Да
ладно!.. На вас на всех обижаться -- обиды не
хва­тит.
Не надо
больше про это говорить. Вон Березовка наша.
Впереди
показалась
деревня.
Ранняя
заря
окрасила
кры­ши
домов
в
багровый
цвет,
и
они
неярко,
сильно
тлели
по­среди
молодого
золота
созревающих хлебов.
-- Нарисовал бы вот такой
вечер? -- спросила
Нина. -- Видишь, красиво
как.
-- Да, -- тихо сказал художник. Помолчал и еще раз ска­зал: -- Да.
Хорошо было, правда.
OCR: 2001 Электронная библиотека Алексея Снежинского
Леля Селезнева с факультета журналистики
На реке Катуни, у деревни Талица,
порывом ветра сорва­ло паром. Паром,
к счастью, был пустой. Его отнесло до бли­жайшей отмели и шваркнуло о камни.
Он накрепко сел.
Пора была страдная. В первые же три часа на той стороне
реки скопилось
машин двадцать с зерном. И подъезжали и подъезжали новые. И подстраивались в
длинную вереницу "ЗИЛов", "ГАЗов"...
В объезд
до
следующего
парома
было
километров триста верных. Стояли. Ждали.
Председатель Талицкого сельсовета Трофимов
Кузьма, надрываясь, орал
в
телефон:
-- А что я-то сделаю?! Ну!.. Да
работает же бригада!
А?
Всех послал,
конечно!.. А
я-то что могу?! -- Бросал трубку и горько
возмущался: -- Нет,
до чего интересные люди!
Тут же,
в сельсовете, сидела
молоденькая девушка из приезжих и что-то
строчила в блокнот.
-- Я с факультета журналистики,
Леля Селезнева, --
представилась она,
когда пришла. -- А сейчас я к вам из кра­евой газеты. Что вы предприняли как
председатель сельсове­та? Конкретно!
Замученный Трофимов посмотрел
на
нее,
как
на
теле­фонный
аппарат,
закурил и сказал:
-- Все предприняли, милая девушка.
Леля села в уголок, разложила
на коленках блокнот
и принялась писать.
Она
была
курносая,
с
красивыми темны­ми глазами, с короткими волосами, в
непомерно узкой юбке.
Трофимов все кричал в телефонную трубку. Леля строчи­ла. Потом Трофимов
вконец озверел, бросил трубку, встал, злой и жалкий.
-- У
меня будет такая просьба, -- обратился он к
Леле. --
Кто
будет
звонить, говорите,
что я уехал
на
реку. Когда сде­лают
паром -- черт его
душу знает.
Леля села к аппарату и стала ждать звонка. Телефон за­звонил скоро.
-- Да, -- спокойно сказала Леля. -- Слушаю вас.
-- Кто это?
-- Это Талицкий сельсовет.
-- Трофимова!
-- Трофимов ушел на реку.
-- Купаться,
что
ли?
-- Человек на
том конце провода
не
был лишен
юмора.
Леля обиделась.
-- Между прочим, момент слишком серьезный, чтобы так дешево острить.
Человек некоторое время молчал.
-- Кто это говорит?
-- Это Леля Селезнева с факультета журналистики. С кем имею честь?
Человек на том конце положил трубку. Пока он нес ее
от уха до рычажка,
Леля услышала, как он сказал кому-то:
-- Там факультет какой-то, а не сельсовет.
У
Лели пропало желание отвечать
кому бы то ни
было. Она опять села в
уголок
и продолжала
писать
статью под на­званием
"У
семи нянек дитя без
глазу".
Еще в районе
она
узнала,
что в Талице сорвало паром и что на той
стороне ско­пилось
огромное
число ..далее 

<ght -->