он. --
Ко мне!
Тут
произвол!.. --
и он, растопырив руки,
как если бы
надо было
ловить буйно
помешанного,
пошел
на
Ваньку.
Но Ванька
сидел
на
месте,
только
весь
напружинился
и
смотрел
снизу
на красноглазого.
И
взгляд этот остановил
красноглазого. Он оглянулся и опять закричал: -- Стигаеев!
Из боковой
комнаты, из двери
выскочил
квадратный Ев­стигнеев в белом
халате, с булочкой в руке.
-- А? -- спросил он, не понимая, где тут произвол, ка­кой произвол.
--
Ко мне! --
закричал красноглазый. И, растопырив ру­ки, стал падать
на Ваньку.
Ванька
принял его...
Вахтер
отлетел назад. Но тут
уже
и Евстигнеев
увидел "произвол" и бросился на Ваньку.
...Ваньку
им
не удалось
сцапать... Он
не убегал,
но не да­вал себя
схватить,
хоть
этот
Евстигнеев
был
мужик
крепкий
и
старались
они
с
красноглазым во всю силу, а Ванька еще стерегся, чтоб поменьше летели стулья
и тумбочки.
Но
все равно, тумбочка
вахтерская полетела, и
с нее
полетел
гра­фин и раскололся. Крик, шум поднялся... Набежало белых халатов. Прибежал
Сергей
Николаевич,
врач Ванькин...
Красноглазого
и
Евстигнеева
еле-еле
уняли. Ваньку повели наверх. Сергей Николаевич повел. Он очень расстроился.
-- Ну как же так, Иван?..
Ванька, напротив, очень даже успокоился. Он понял, что сейчас он поедет
домой. Он даже наказал матери, чтоб она подождала его.
-- На кой черт ты связался-то с
ним? --
никак
не мог по­нять молодой
Сергей Николаевич. Ванька очень уважал это­го доктора.
-- Он мать не пустил.
-- Да сказал бы мне, я бы все сделал! Иди в палату, я ее приведу.
-- Не надо, мы счас домой поедем.
-- Как домой? Ты что?
Но Ванька проявил непонятную ему
самому непреклон­ность.
Он потому
и
успокоился-то, что собрался домой. Сергей Николаевич стал
его уговаривать в
своем кабинетике... Сказал даже так:
-- Пусть твоя мама поживет пока у меня. Дня три. Сколь­ко хочет! У меня
есть где пожить. Мы же не
довели дело
до конца. Понимаешь? Ты
просто меня
подводишь. Не обращай внимания на этих дураков! Что с ними
сделаешь? А мама
бу­дет приходить к тебе...
-- Нет,
-- сказал Ванька. Ему
вспомнилось, как мать уни­женно просила
этого красноглазого... -- Нет. Что вы!
-- Но я же не выпишу тебя!
-- Я из окна выпрыгну... В пижаме убегу ночью.
-- Ну-у -- огорченно сказал Сергей Николаевич. -- Зря ты.
--
Ничего, --
Ваньке
было
даже
весело.
Немного только
жаль,
что
доктора...
жалко,
что
он
огорчился.
-- А вы
най­дете кого-нибудь еще с
язвой... У окна-то лежит, рыжий-то, у него же тоже язва.
-- Не в этом дело. Зря ты, Иван.
-- Нет, -- Ваньке становилось
все
легче и легче.
-- Не обижайтесь на
меня.
-- Ну, что ж...
-- Сергей Николаевич все же очень рас­строился. -- Так
держать тебя тоже бесполезно. Может, подумаешь?.. Успокоишься...
-- Нет. Решено.
Ванька
помчался в палату --
собрать кой-какие свои ве­щички. В палате
его стали наперебой ругать:
-- Дурак! Ты бы пошел...
-- Ведь тебя
бы вылечили
здесь,
Сергей Николаевич
до­вел бы тебя до
конца.
Они не понимали, эти люди,
что скоро они с
матерью сядут в автобус
и
через какой-нибудь час Ванька будет дома. Они этого как-то не могли понять.
-- Из-за какого-то дурака ты себе здоровье не хочешь по­править. Эх ты!
--
Надо
человеком
быть,
--
с каким-то
мстительным
покоем,
даже,
пожалуй, торжественно сказал Ванька. -- Ясно?
-- Ясно, ясно... Зря порешь горячку-то, зря.
-- Ты
бы полтинник сунул
ему, этому
красноглазому, и
все было бы ..далее 

<ght -->