хочет, чтобы человек напоследок с болью насытился ею. И ушел.
И уходят.
И тихим
медленным звоном, как звенят теплые
удила
усталых
коней, отдают шаги уходящих. Хорошо, мучительно хорошо было жить. Не уходил
бы!
Шагал по мокрой дороге седой старик. Шагал покосить травы коровенке.
Деревня
осталась
позади
за
буграми. Место,
куда
направлялся
он,
называлось кучугуры. Это такая огромная всхолмленная
долина
-- предгорье.
Выйдешь на следующий
бугор -- видно всю
долину.
А долину с
трех
сторон
обступили молчаливые горы. Вольный зеленый край. Здесь издавна были покосы.
На
"лбах"
и "гривах"
травы --
коню по
брюхо.
Внизу --
согры, там
прохладно, в чащобе
пахнет
прелым. Там бьют из
земли, из ржавой,
жирной,
светлые
студеные ключи. И вкусна та
вода! Тянет посидеть там; сумрачно, и
зябко,
и грустно почему-то, и одиноко. Конечно, есть
люди, которым
не все
равно: есть ты или нет... Но ведь... что же? Тут сам не поймешь: зачем дана
была эта непосильная красота? Что с ней было делать?.. Ведь чего и жалко-то:
прошел мимо -- торопился, не глядел.
А выйдешь на свет --
и
уж жалко своей же грусти, кажется, вот только
вошло в душу что-то предрассветно-тихое,
нежное; но возрадуешься, понесешь,
чтобы
и
впредь тоже радоваться, и --
нет, думы всякие сбивают,
забываешь
радоваться.
Выше поднималось солнце.
Туманы
поднялись и рассеялись. Легко парила
земля. Испарина не застила свет, она как будто отнимала
его от земли и тоже
уносила вверх.
Листья
на
березах
в околках пообсохли, но еще берегли умытую молодую
нежность
-- жарко
блестели.
Огромную
тишину
утра
тонко
просвистывали
невидимые птицы.
Все теплей становится. Тепло стекает с косогоров в волглые еще долины;
земля одуряюще пахнет обилием зеленых своих сил.
Старик
прибавил шагу.
Но не так,
чтобы
уже
в ходьбе
устать.
Сил
оставалось мало, приходится жалеть.
Он ходил, ездил
по этой дороге много -- всю жизнь. Знал каждый поворот
ее, знал, где приотпустить коня, а где придержать, чтобы и он тоже в охотку
с
утра не растратился, а потом работал бы вполсилы. Теперь коня не было. Он
помнил всех своих коней, какие у него перебыли за жизнь, мог бы рассказать,
если бы кому-нибудь захотелось
слушать,
про
характер и
привычки каждого.
Особенно жалко последнего:
он
не продал
его,
не
обменял,
не украли его
цыгане -- он издох под хозяином.
Было
это
в
тридцать третьем году. Старик
(тогда
еще
не старик,
а
справный мужик
Анисим
Квасов
--
Анисимка звали его)
был
уже в колхозе,
работал объездным на полях. Случился тогда большой голод. Ели лебеду, варили
крапиву, травились
зимовалым
зерном, которое подметали вениками
на токах.
Ждали нового
урожая; надо
было еще
прожить
лето. Вся надежда
на
коров:
молоком отпаивали опухших детей.
И вот
как-то,
в
покос
тоже, пастух
деревенский, слабый
мужичонка,
совсем
ослаб,
гоняясь за
коровами,
упал
без
сознания. Сколько
он
там
пролежал, Бог
его знает, говорил
потом -- долго. Коровы тем временем зашли
на клевер... Поздно вечером
пригнал он их в деревню,
раздувшихся, закричал
первым встречным: "Спасайте,
они клевера
обожрались!"
Что тут началось!..
Бабы
завыли, мужики всполошились, схватили
бичи и стали
гонять
коров
по ..далее
Все страницы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212
<ght -->