виноватые. Они ласково потемнели.
-- А я и не сержусь. Что ж ты
не приходил? -- Она засме­ялась и отвела
взгляд
в сторону. Глаза у
нее были
до
странно­го чужие
и
жалкие. -- Ты
обидчивый, оказывается.
Леньку как будто
кто в грудь толкнул. Он отпустил ее
руку. Ему
стало
неловко, тяжело.
-- Пойдем в кино? -- предложил он.
-- Пойдем.
В кино Ленька опять держал
руку Тамары
и с удивлением
думал: "Что же
это такое?..
Как
будто ее и нет рядом". Он опустил руку
к себе на колено,
облокотился
на спинку
перед­него
стула
и стал смотреть
на экран. Тамара
взглянула
на не­го
и
убрала
руку
с
колена. Леньке стало жалко девушку.
Ни­когда этого не
было -- чтобы жалко
было. Он снова
взял ее руку. Тамара
покорно отдала. Ленька долго гладил теплые гладкие пальцы.
Фильм кончился.
-- Интересная картина, -- сказала Тамара.
-- Да,
-- соврал
Ленька:
он не
запомнил ни
одного кадра. Ему
было
мучительно жалко Тамару. Особенно когда вклю­чили
свет и он опять увидел ее
глаза -- вопросительные, чем-то обеспокоенные, очень жалкие глаза.
Из кино шли молча.
Ленька
был доволен
молчанием. Ему не хотелось гово­рить. Да
и идти с
Тамарой уже тоже не хотелось. Хотелось ос­таться одному.
-- Ты чего такой скучный? -- спросила Тамара.
-- Так. -- Ленька высвободил руку и стал закуривать.
Неожиданно Тамара сильно толкнула его в бок и побежала.
-- Догони!
Ленька некоторое время слушал торопливый стук ее ту­фель, потом побежал
тоже. Бежал и думал: "Это уж совсем... Для чего она так?"
Тамара остановилась. Улыбаясь, дышала глубоко и часто.
-- Что? Не догнал!
Ленька увидел ее глаза. Опустил голову.
-- Тамара,
-- сказал
он вниз, глухо, -- я
больше не
приду к тебе...
Тяжело почему-то. Не сердись.
Тамара долго молчала. Глядела мимо Леньки на светлый край неба. Глаза у
нее были сердитые.
-- Ну и не надо,
-- сказала она
наконец
холодным голо­сом. И
устало
улыбнулась. -- Подумаешь...
-- Она
посмотре­ла
ему
в
глаза
и
нехорошо
прищурилась. -- Подумаешь.
--
Повернулась и пошла
прочь, сухо
отщелкивая
каблучками по асфальту.
Ленька закурил и
пошел в
обратную сторону в общежи­тие. В груди
было
пусто и холодно. Было горько. Было очень горько.
OCR: 2001 Электронная библиотека Алексея Снежинского
Леся
В
двадцатые
годы
в нашем
селе
жил
и ярко
действовал
некто
Леся
(Отпущепиков Алексей).
Рассказывают, невы­сокого
роста, смуглый, резкий...
Лесю боялись как огня: он был смел и жесток. Отчаюга.
Вовсе
вышагнул
он
за
черту, когда
зарезал собственную жену.
Жена,
сколько-то прожив с ним, заявила, что -- хва­тит: больше выносить его гульбу
и поножовщину ей не по силам. И ушла. К отцу и к матери. Леся подкараулил ее
и два­жды, под ножом, спросил:
-- Будешь жить со мной?
И дважды решительная женщина сказала:
-- Нет.
Леся ударил.
Наказание выдумали
Лесе диковинное: год аккуратно хо­дить в церковь --
замаливать грех. Леся ходил, демонстра­тивно зевал в церкви, потешая дружков
и молодых баб и де­вок.
История,
которую
я
хочу рассказать,
случилась
позже,
когда
Леся,
собственно,
занимался
уже разбоем.
Воровал и грабил
он
не в своем селе,
куда-то уезжал.
В
своем
селе
толь­ко брал
лошадей.
Приходил
вечером к
мужику, у которого хозяйство посправней и кони на выезде ладные, и говорил:
-- Дай пару на ночь. К свету пригоню.
Мужик давал. Как не дашь? Не дашь -- так возьмет. Упра­вы на Лесю нету,
власти
далеко -- не докричишься.
Давал
мужик коней и
всю ночь обмирал от
страха
и жали: а ну-ка
да ..далее 

<ght -->