избенку купили. Свой-то дом
в
Буланихе
я продала.
Когда дочь-то замуж-то вышла, продала. Кресто­вый
дом
был, сто
лет ишо простоит. Продала, што
сделаешь. Им на капиратив надо,
а
где взять? Он с армии демобили­зовался, зять-то, моя тоже -- техникум только
закончила. Давай, мол, мама, продадим дом. А тебе, мол, потом ку­пим, если с
нами жить не захочешь. Вот и жила,
ребятишек
вынянчила, а потом уж -- нет,
давайте, говорю, покупайте мне
хоть маленькую
избушку. Не могу в городе, с
души во­ротит. Ну
помялись,
помялись, нашли денег на
избу.
В Буланихе-то
постройки
дорогие,
здесь подешевле,
вот
я
здесь и
оказалась.
Оно
бы,
конешно, так-то... на старости-то лет... в тепле бы пожить... Не мешало бы.
Старик Глухов знал, что
разговор
у старух состоится,
но какой --
не
ведал. На всякий случай он надел новый пиджак, прихватил бутылочку
наливки,
туесок меду и пошел к Ма­лышевой.
Пришел... Поздоровался.
Смутился чего-то,
поставил
на
стол бутылку,
туесок... Полез за кисетом.
--
Ты
погоди с
бутылкой-то,
погоди,
--
сказала
Малышиха.
--
Не
торопись.
У старика упало сердце. А он
уж крепко настроился на со­вместную жизнь
с Отавиной, все продумал -- выходило все хорошо. Что же?
--
Выслушала я вас обоих... Конечно,
эта ваша личная жизнь, вы можете
сходиться... Люди с
ума сходят, и то
ни­чего. Но хочу все же вас спросить:
как
вам
не совестно? А? --
Малышева бросала эти слова
в
лицо
Глухову и
Отавиной. С какой-то необъяснимой жестокостью, от всего сердца, на­болевшего
тайной
какой-то
болью, бросала.
Бросала
и бро­сала, как ни
краснели, ни
вертелись на месте, как ни стра­дали
эти, потерявшие всякую совесть жених и
невеста. -- Как же вы после этого на
белый свет глядеть
будете? А? Да люди
всю жизнь живут одинокие... Я всю жизнь живу одино­кая, с
двадцати трех лет
одинокая...
А что, ко мне
не свата­лись? Сватались. Не ходили по ночам, не
стучали
в
окошко?
Ходили.
Стучали.
Ты,
Глухов,
не
приходил ко
мне в
сельсо­вет, не
говорил, что жить без меня не
можешь? Не
прихо­дил? Ну-ка,
скажи.
Глухов готов был сквозь землю провалиться.
-- Я по дурости...
выпимши
был, -- признался
он. -- Я не сватался...
Чего ты? Зря-то. Я, мол, в те годы, когда-то...
--
По
дурости! А теперь
он умный
стал --
в семьдесят лет
жениться
надумал. Умник. А ты-то, ты-то!.. "Посмотрю, по­думаю... в тепле пожить". Эх
ты, богомольница! Туда же... На других пальцем показываете -- грех. А
сами?
Какой
же
вы
пример
подаете
молодым!
Вы
об
этом
подумали?
Вы
свою
ответственность
перед
народом
понимаете?
--
Малышиха
постучала
сухими
костяшками пальцев по столу. -- Задума­лись вы над этим? Нет, не задумались.
Эгоисты.
Народ сил
своих
не
жалеет
--
трудится, а
вы
-- со
свадьбой
затеетесь...
на
выпивку
людей
соблазнять
и
на
легкие
отношения.
Бес­совестные.
-- Да какая свадьба?! -- воскликнул Глухов. Отавиха, та слова не
могла
вымолвить. -- Сошлись бы потихоньку, и все. Какая свадьба?
-- Совсем, как... подзаборники. Тьфу! Животный.
-- Ну, это!..
знаешь!
-- ..далее 

<ght -->