и
прислонился к стеклу... И все. Поезд
прогудел густым басом
и стал набирать
ходу.
Минька пошел домой.
Шел
до
самого
общежития пешком. Шел
бездумно, на­рочно сворачивал в
какие-то переулки -- чтоб устать и прий­ти и сразу уснуть.
В
комнате никого
не
было. На столе осталась всевозмож­ная закуска
и
стояла недопитая бутылка дорогого коньяка.
Минька разобрал постель... Долго сидел, не раздеваясь. Потом разделся и
лег.
Взошла луна. В
комнате стало светло. Минька предста­вил,
как грохочет
сейчас по степи поезд, в котором отец... Отец смотрит, наверно, в окно. А по
земле идет светлая ночь, расстилает по косогорам белые простыни...
Минька перевернулся на живот,
уткнулся
в подушку. И опять, в
который
раз, увидел: степь и табун лошадей несет­ся по степи...
С
этим и заснул
Минька.
И
слышал,
как
в соседней ком­нате
играет
радиола. И ему снилось,
что тот самый служитель с выставки стоит над
ним и
хохочет -- громко и глупо.
OCR: 2001 Электронная библиотека Алексея Снежинского
Игнаха приехал
В начале
августа в
погожий день к
Байкаловым
приехал
сын
Игнатий.
Большой, красивый, в
черном костюме
из
польского
крепа. Пинком распахнул
ворота
-- в руках
по чемодану, -- остановился, оглядел родительский двор и
гарк­нул весело:
-- Здорово, родня!
Молодая яркая женщина, стоявшая за ним, сказала с уп­реком:
-- Неужели нельзя потише?.. Что за манера!
-- Ничего-о, -- загудел Игнатий, -- сейчас увидишь, как обрадуются.
Из дому вышел
квадратный старик с огромными руками. Тихо
засмеялся
и
вытер рукавом глаза.
--
Игнашка!.. -- сказал он и
пошел навстречу Игнатию. Игнатий
бросил
чемоданы.
Облапали
друг друга,
триж­ды -- крест-накрест
-- поцеловались.
Старик опять вытер глаза.
-- Как надумал-то?
-- Надумал.
--
Сколько
уж
не
был?
Лет
пять, однако. Мать
у
нас
за­хворала,
знаешь... В спину что-то вступило...
Отец
и
сын глядели
друг на
друга,
не
могли наглядеться. О женщине
совсем забыли. Она улыбалась и с интересом рассматривала старика.
-- А это жена, что ли? -- спросил наконец старик.
-- Жена, -- спохватился Игнатий. -- Познакомься.
Женщина подала старику руку. Тот осторожно пожал ее.
-- Люся.
-- Ничего, -- сказал старик, окинув оценивающим взгля­дом Люсю.
-- А?! -- с дурашливой гордостью воскликнул Игнатий.
-- Пошли в дом, чего мы стоим тут! -- Старик первым двинулся к дому.
-- Как мне называть его? -- тихо спросила Люся мужа.
Игнатий захохотал.
-- Слышь, тять!.. Не знает, как называть тебя!
Старик тоже засмеялся.
-- Отцом вроде
довожусь... -- Он молодо
взошел
на
крыльцо, заорал в
сенях: -- Мать, кто к нам приехал-то!
В
избе
на кровати
лежала горбоносая старуха,
загорелая и
жилистая.
Увидела Игнатия -- заплакала.
-- Игнаша, сынок... приехал...
Сын наскоро поцеловал мать и полез в чемоданы. Гулкий сильный голос его
сразу заполнил всю избу.
-- Шаль
тебе привез... пуховую. А
тебе, тять, сапоги.
А Маруське
--
во!.. А это Ваське... Все тут живы-здоровы?
Отец
с матерью,
для
приличия
снисходительно
улыбаясь, с
интересом
наблюдали за движениями сына -- он все доста­вал и доставал из чемоданов.
--
Все здоровы.
Мать вон
только...
-- Отец протянул длинную руку
к
сапогам, бережно взял один
и стал щупать, мять, поглаживать добротный хром.
-- Ничего товар... Васька износит. Мне уж теперь ни к чему такие.
-- Сам будешь
носить. Вот Маруське еще
на платье.
-- Игнатий выложил
все,
присел
на
табурет.
Табурет
жалобно
скрипнул
под
ним.
--
Ну,
рассказывайте, как живете? Соску­чился без вас.
-- Соскучился, так раньше бы приехал.
-- Дела, тятя.
-- Дела... -- Отец почему-то недовольно посмотрел на молодую жену сына.
-- Какие уж там дела-то!.. ..далее 

<ght -->