спится
юному ковбою,
-- громковато сказал
Воло­дя,
перестав
смеяться, но еще улыбаясь. Он тоже смотрел
на сердитую дверь. И сказал еще,
но потише: -- Вернее так: не спится лысому ковбою.
Девушка прихлопнула
ладошкой
новый взрыв
смеха и
бегом побежала
по
коридору -- прочь от опасного места. Во­лодя, польщенный, пошел за ней; чего
ему не хватало
для полного утверждения в новом своем качестве, так этой вот
голой злой головы.
Он
шел
и
придумывал, как он сейчас еще скажет про эту
голову. Может так: "Я сперва подумал, что это чье-то колено высунулось".
Девушка ушла аж в тамбур -- от греха подальше.
-- Ой, правда, мы расшумелись,
-- сказала
она, поправ­ляя волосы.
--
Люди спят уже...
Володя закурил...
Его опять
охватило
волнение. Его пря­мо колыхнуло,
когда она --
совсем рядом --
вскинула вверх и назад оголенные свои руки...
Он успел увидеть у нее под мышкой родинку. Дым
сигареты стал горьким, но он
глотал и
глотал
его... И
молчал.
Потом
бросил сигарету и
посмот­рел на
девушку... Ему казалось,
что он
посмотрел смело и с улыбкой. Девушка
тоже
смотрела на него. И по тому, как она на него смотрела -- вопросительно, чуть
удивленно,
-- он понял, что он не улыбается.
Но теперь уж и отступать было
некуда, и Володя положил руку на ее плечо и стал робко подталкивать пальцами
девушку к себе.
Так
как-то
двусмыс­ленно
подталкивал --
приглашал и
не
приглашал: -- можно,
однако, подумать, что
он
влечет
к себе, тогда пусть
шагнет сама...
Жуткий наступил момент,
наверно,
короткий, но Володя успел
разом
осознать и
свою
трусость, и
что ему во­все
не
хочется,
чтоб она
шагнула. И он вовсе потерялся...
-- Что ты? -- спросила девушка серьезно.
-- Начнем? -- сказал Володя.
Девушка убрала его руку.
-- Что начнем? Ты что?
--
О
боже
мой!
--
воскликнул
Володя.
--
Чего
ж
ты
уж
так
испугалась-то?..
Пичужка,
--
и он
коротко
хохотнул, торопливо
похлопал
девушку
по плечу и
сказал
снисходи­тельно
и серьезно: -- Иди
спать, иди
спать, а то
поздно
уже.
Да? -- и ринулся в
наружную дверь тамбура -- вон
отсюда.
-- Завтра поедем вместе? -- спросила вдогонку девушка.
-- Да! Обязательно! -- откликнулся Володя. Он уже был в переходном этом
мешке, где грохотало и качалось.
Он
почти бежал по
вагонам. Очень хотелось
или
самому выпрыгнуть
из
вагона, или чтоб она, эта географичка, вы­пала бы как-нибудь из вагона, чтоб
никто никогда не узнал его гнусного позора и какой он враль и молокосос.
Он
пришел в свой вагон, снял ботинки,
тихо,
как
вся­кий мелкий гад,
влез на
верхнюю
полку и
замер. Боже
ж ты мой! Так ждал
этого
лета, так
радовался, ехал, так все про­думал, как будет отдыхать... Тьфу!
Тьфу! Тьфу!
Он вдруг вспомнил, как зовут
девушку -- Лариса.
И еще он вспомнил,
как он
хохотал в купейном вагоне... Он заворочался
и замы­чал тихо. Ведь не сломал
же руку или ногу, ни от поезда
не отстал, ни чемодан не украли -- сам мелко
напаскудил. Эта
Лариса теперь расскажет всем...
Они
любят рассказывать --
смеются всегда! -- когда какой-нибудь валенок хотел со­блазнить
девушку, но
ничего не вышло -- получил по ушам. Приврет еще, приврет обязательно.
Так он казнил
себя на верхней полке...
пока вдруг не
за­снул. Как-то
заснул и заснул -- страдал, страдал и заснул.
А проснулся, когда уж поезд стоял на родной станции -- дальше он никуда
не шел. За окном
был ясный день; на перроне громко разговаривали, смеялись,
вскрикивали ра­достно... Встречали, торопились к автобусам.
Володя моментально собрался... И вдруг вспомнил вче­рашнее...
И так
и
сел.
Но
надо ..далее 

<ght -->