это были праздники! (Я тут
частенько
воскли­цаю: счастье,
радость! праздники!.. Но это
-- правда,
так
было. Может,
оттого, что
--
детство. А еще, я
теперь
догадываюсь, что
в
трудную, горькую
пору нашей
жизни радость -- пусть малая, редкая -- переживается острее, чище.) Это были
праздники,
которые
я
берегу -- они сами
сберегаются
-- всю жизнь потом.
Лучшего пока не было.
Вот что только
омрачало праздники: мама, а
вслед за
ней
Галя
скоро
засыпали. Только разохотишься, только нала­дишься читать всю ночь, глядь, уж
мама
украдкой зевает.
А
вслед
за
ней
и
ее копия тоже
ладошечкой
рот
прикрыва­ет -- подражает маме. Я чуть не со слезами смотрю на них.
-- Читай, читай! Что, уж зевнуть нельзя?
-- Да ведь поснете сейчас!
-- Не поснем. Читай знай.
Но я знаю --
поснут.
Читаю
дальше... Мама борется со
сном, глаза ее
закрываются, она слабеет. Эх!.. Еще
минута-две, и мои слушательницы
крепко
спят. Сижу, горько
оби­женный... Невдомек было дураку: мама наработалась за
целый день, намерзлась. А этой, маленькой, ей
эти мои книж­ки -- до фонаря:
она хочет быть похожей на маму, и все. Пробую читать один --
не то.
Да и в
сон
тоже начинает кло­нить... И еще одно, что тревожило
праздники: мысль о
Рай­ке. Вот она скоро доест,
свою охапку
сена и будет
стоять
мерзнуть до
утра. От этой мысли самому холодно и горько, и совестно становится на теплых
кирпичах.
И маму тоже боль­но
тревожила эта
же мысль,
и она
нет-нет
да
вздохнет, когда я читаю.
Я знаю, о чем она. Но что делать, что делать! Где его возь­мешь, сена?
В один такой вечер мы читали "Вия". Я, сам замирая от страха, читал:
-- "Он
дико взглянул и протер
глаза.
Но она, точно, уже
не лежит, а
сидит в своем
гробу.
Он отвел глаза свои и опять
с

ужасом обратил их
на
гроб.
Она
встала...
идет
по
церкви
с
закрытыми
глазами, беспрестанно
расправляя руки, как бы желая поймать кого-нибудь.
Она идет прямо к нему..."
Первой не выдержала мама.
-- Хватит, сынок, не надо больше. Завтра дочитаем.
-- Давай, мам...
-- Не
надо,
ну
их... Вот завтра дедушку
позовем ночевать, и
ты нам
опять ее всю прочитаешь. Как заглавие-то?
-- Гоголь. Но тут разные, а эта -- "Вий".
-- Господи, Господи... Не надо больше.
Мы
долго
лежали со светом.
Таля
уже спала,
а мы с ма­мой
не могли
заснуть. По
правде говоря, я бы и сам не смог читать дальше. Вот так книга!
Учительница
отметила на
лис­точке,
какие
читать
в сборнике,
а
эту
не
отметила. А я поче­му-то (запретный плод, что
ли?)
начал именно с "Вия". И
вот,
пожалуйста: сразу
непостижимый, душу сосущий,
захваты­вающий ужас. И
сил нет оторваться,
и жутко.
Хоть бы завтра дедушка
не хворал, хоть бы он
пришел,
курил бы, лежал на лавке, накрывшись тулупом
(он не
мог
спать на
кровати под
одеялом), хоть бы он... Мы бы...
я бы снова
стал читать этого
"Вия" и дочитал бы до конца.
-- Ты не бойся, сынок, спи. Книжка она и есть книжка, выдумано все. Кто
он такой, Вий?
-- Главный черт. Я давеча в школе маленько с конца урвал.
-- Да нету никаких Виев! Выдумывают, окаянные, --
ре­бятишек пужать. Я
никогда не слыхала ни про какого Вия. А то у нас старики не знали бы!..
-- Так это же давно было! Может, он помер давно.
--
Все
равно
старики
все
знают.
Они от
своих отцов
слы­хали, от
дедушек...
Тебе же дедушка рассказывает разные
ис­тории? ..далее 

<ght -->