отойдут, -- посоветовал
Захарыч.
Он бросил Гнедухе охапку травы и первый
потрусил в из­бушку, отряхивая
на ходу мокрую шапку.
В
избушке пахло
медом. Перед камельком стоял
на коленях
белоголовый
старик
в черной сатиновой рубахе и
под­брасывал дрова.
В
камельке весело
гудело и потрескивало. На полу
затейливо трепетали пятна света.
В переднем
углу мигала
семилинейная
лампа.
В
избушке было так тепло
и
уютно,
что
девушке даже подумалось: не задремала ли она сидя в телеге, не снится ли
ей
все
это?
Хозяин
поднялся навстречу
нежданным гостям -- он оказался очень
высоким и
слегка сутулился, -- отряхнул
колени и,
прищурив глаза,
сказал
глуховато:
-- Доброго здоровья, люди добрые.
--
Там добрые
или нет -- не знаю, --
ответил Захарыч,
пожимая
руку
старому знакомому, -- а вот промокли мы из­рядно.
Хозяин помог
девушке раздеться, подбросил
еще в каме­лек. Он двигался
по избушке не торопясь, делал все спокойно и уверенно.
Захарыч, устроившись у камелька, блаженно кряхтел и приговаривал:
--
Ну и благодать же у тебя, Семен. Прямо рай. И чего я
пасечником не
сделался -- ума не приложу.
-- По какому же делу едете? -- спросил хозяин, погляды­вая на девушку.
-- А вон
с
доктором
в Березовку едем, --
объяснил
Заха­рыч. -- Ну,
помочил он нас... Хоть выжимай, язви его со­всем...
-- Доктор, значит, будете? -- спросил пасечник.
-- Фельдшер, -- поправила девушка.
--
А-а...
Смотри-ка,
молодая
какая,
а
уже...
Ну,
согревай­ся,
согревайся. А мы тем делом сообразим чего-нибудь.
Девушке
было
так
хорошо,
что
она
невольно
подумала:
"Все-таки
правильно,
что
я
сюда
поехала.
Вот
где
действи­тельно...
жизнь".
Ей
захотелось сказать старикам что-нибудь приятное.
--
Дедушка,
а вы весь год здесь живете? --
спросила она первое,
что
пришло в голову.
-- Весь год, дочка.
-- Не скучаете?
-- Хе!.. Какая нам теперь скука. Мы свое спели.
-- Ты
тут,
наверно,
всю
жизнь насквозь
продумал, один-то? Тебе
бы
сейчас учителем работать, -- заметил Захарыч.
Пасечник достал из-под пола берестовый туесок с медо­вухой и налил всем
по кружке. Захарыч даже слюну глотнул, однако кружку принял
не торопясь,
с
достоинством.
Девуш­ка застыдилась,
стала
отказываться,
но
оба
старика
настой­чиво
уговаривали, разъясняя,
что "с
устатку
и
с
холода
это
--
первейшее дело". Она выпила полкружки.
Вскипел чайник. Сели пить чай с медом. Девушка рас­краснелась, в голове
у
нее
приятно зашумело
и
на душе
стало
легко, как в праздник.
Старики
вспоминали
каких-то кумо­вьев. Пасечник раза два покосился
на
улыбающуюся
девушку и показал на нее глазами Захарычу.
-- Тебя, дочка, как звать-то? -- спросил он.
-- Наташей.
Захарыч отечески похлопал Наташу по плечу и сказал:
-- Ведь она, слушай, ни
разу не
пожаловалась даже, что
холодно, мол,
дедушка. От другой бы слез не обобрался.
-- А вон у
ней, видишь, -- указал
пасечник на комсо­мольский значок и
добавил: -- Они молодцы!
Наташе вдруг захотелось рассказать что-нибудь особен­ное о себе.
-- Вы
вот, дедушка, ругались
давеча, а ведь это я
сама
по­просилась
ехать в Березовку.
-- Да ну? -- изумился Захарыч. -- И охота тебе?
-- Нужно -- значит, охота, -- задорно ответила Наташа
и покраснела. -- ..далее 

<ght -->