невольно
его
слушаются,
ко­гда
он,
например,
велит
переключить на
"Спокойной
ночи,
малыши". Смеется от души, потому что все там
понимает. С ним говорить,
что
колено брить -- зачем?..
Вот эти-то трое схватились решать весьма сложную про­блему. Шуму, как я
сказал, сразу получилось много.
Да, еще про Носатого... Его фамилия -- Суворов. Он крупно написал ее на
полоске плотной бумаги и прикнопил
к своей клеточке
в умывальнике. Мне это
показалось неуме­стным, и
я подписал с краешку
карандашом:
"Не
Александр
Васильевич". Возможно, я
сострил
не бог весть как, но
не­ожиданно здорово
разозлил Суворова. Он шумел в умываль­нике:
-- Кто это такой умный нашелся?!
-- А зачем вообще
надо объявлять, что эта клеточка
-- Суворова? Ни
у
кого
же
нет. Вы что, полагаете... --
пустил­ся было в длинные рассуждения
один вежливый очкарик, но Суворов скружил на него ястребом.
--
Тогда чего же мы
жалуемся,
что
у нас
в почтовом
ящи­ке
газеты
поджигают?! Сегодня -- карандаш, завтра -- нож в руки!..
-- Ну, знаете, кто взял в руки карандаш, тот...
-- Пожалуйста, можно и без ножа по очкам дать. По-мо­ему я догадываюсь,
кто это тут такой грамотный... Очкарик побледнел.
-- Кто?
-- Сказать? Может, носом ткнуть?
Мне стало больно за очкарика,
и я, как частенько я, выступил блестящим
недомерком.
-- А чего вы озверели-то? Ну, пошутил кто-то,
и из-за
этого надо
шум
поднимать.
-- За такие шутки надо...
не шум поднимать! Не шум на­до поднимать,
а
тянуть куда следует.
Дурак он. Дурак и злой.
-- ...
Как
же
ты туда повезешь волка, когда
там
коза?!
--
кричит
Суворов. -- Он же ее съест!
-- Связать, -- предлагает Курносый.
-- Кого связать?
-- Волка.
-- Нельзя, тункель!
-- А чего ты обзываешься-то? Мы предлагаем, как
выйти
из положения, а
ты...
--
Как же
тут
не
кричать,
скажи на милость?! Если вы
не понимаете
элементарных вещей...
Лобастый упорно думает.
--
Как
все покричать любят!
--
изумляется
Курносый.
-- Знаешь
--
объясни. Чего кричать-то?
-- Полные
тункели! -- удивляется
в свою очередь Суво­ров. -- Какой же
тогда
смысл в этой
задаче?
Ну
--
объяснил
я,
и все? А самим-то
можно
подумать?
--
Вот мы и
думаем. И
предлагаем
разные
варианты.
А
ты
наберись
терпения.
--
Привыкли люди, чтоб за них
думали! Сами -- в
сто­ронку,
а за них
думай!
--
Волк
капусту
не
ест, -- размышляет вслух Лобастый. -- Значит его
можно здесь оставить...
-- Ну! ну! ну! -- подталкивает Суворов.
-- Не понужай, не запрег.
-- Давай дальше! Волк капусту не ест... Правильно начал!
Серые, глубокие глаза Лобастого тихо сияют.
-- Начать -- это начать,
--
бормочет он. По-моему, он
уже сообразил,
как
надо делать. --
Говорят: помоги, госпо­ди,
подняться,
а ляжем
сами.
Значит, козу отвезли. Так?
-- Ну!
-- Плывем назад, берем капусту...
-- Ее же там коза сожрет! -- волнуется Курносый.
-- Сожрет? -- спрашивает
Лобастый, и в голосе его
чувст­вуется мощь и
ирония. -- Тада мы ее назад оттуда, раз она такая прожорливая.
-- А тут волк!
-- А мы волка -- туда. Пусть он у нас капустки опро­бует...
Суворов радостно хлопает Лобастого но спине; и
так
как мне все
время
что-нибудь
кажется,
когда
Суворов
что-ни­будь ..далее 

<ght -->