к человеку,
кото­рый
остался один
сидеть
на
бревне...
И
бормочет,
бормочет себе
под
нос нечто -- так он
думает, тот человек, -- важное.
Через неделю Саня помер.
Помирал трезвым. Ночью. С ним был Филя.
Саня все
понимал
и понимал, что помирает. Иногда
только забывался --
точно накрепко задумывался, смотрел в стенку, не слышал Филю...
-- Сань!
-- звал Филя, -- Ты не
задумывайся. А то
так ху­же.
Может,
встанешь походишь маленько? Давай я повожу тебя по избе... Сань?
-- Мм?..
-- Поломай себя... Разомнись маленько.
-- Сходи,
Филипп...
дай веточку малины... Под плетнем растет.
Только
пыль не стряхни... Принеси.
Филя
вышел в ночь,
и она оглушила
его своей
необъ­ятностью.
Глухая
весенняя ночь,
темная, тяжкая... огромная. Филя
никогда ничего
в жизни не
боялся,
а
тут
вдруг
чего-то оробел... Поспешно
сломил
молодую
веточку
малины, влаж­ную
от
ночной сырости, и заторопился опять в избу.
Поду­мал:
"Какая на ней пыль? Не успела еще... пыль-то, доро­ги-то еще грязные. Откуда
пыль-то?"
Саня
приподнялся на локте и
прямо в упор смотрел на Филю. Ждал.
Филя
одни только эти глаза и увидел в избе, ко­гда вошел. Они полыхали болью, они
молили, они звали его.
-- Не хочу, Филипп! --
ясно сказал Саня. --
Все знаю...
Не
хочу! Не
хочу!
Филя выронил веточку.
Саня,
обессиленный,
упал головой на подушку
и тихо,
и торопливо еще
сказал:
--
Господи, господи... какая вечность! Еще год... полгода!
Больше
не
надо.
У Фили больно сжалось сердце. Он понял, что Саня пом­рет. Скоро помрет.
Он молчал.
--
Не
боюсь,
--
тихо,
из
последних
сил торопился
Са­ня.
--
Не
страшно... Но еще год -- и я не приму. Ведь это же надо принять! Ведь нельзя
же, чтобы так просто... Это же не казнь! Зачем же так?..
-- Выпей водки, Сань?
--
Еще полгода! Лето... Ничего не надо,
буду смотреть на солнце... Ни
одну травинку не помну... Кому же это надо, ес­ли я не хочу? -- Саня плакал.
-- Филипп...
-- Што, Сань?
-- Кому же это надо?
Ну ведь глупо же, глупо!.. Она же -- дура! Колесо
какое-то.
Филя
тоже
плакал -- чувствовал, как по
щекам
текут
сле­зы. Сердито
вытирался рукавом.
-- Сань... ты не обзывай ее,
может, она... это... отступит.
Не
ругай
ее.
-- Я не ругаю. Но ведь как глупо! Так грубо... и ничем не помочь! Дура.
Саня
закрыл глаза и замолк. И
долго-долго молчал. Филя
даже подумал,
что уже -- все.
-- Поверни
меня...
--
попросил
Саня. -- Отверни. --
Фи­ля повернул
друга лицом к стене.
-- Дура, -- еще раз совсем тихо сказал Саня. И опять за­молчал.
Филя
с
час
примерно
сидел на
стуле
не
шевелясь, ждал, когда Саня
что-нибудь попросит. Или заговорит. Саня боль­ше не заговорил. Он помер.
Филя и другие мужики
схоронили Саню. Тихо схорони­ли, без лишних слов.
Помянули.
Филя
посадил
у изголовья его
могилы березку. Она при­жилась. И когда
дули южные теплые ветры, березка кланя­лась
и шевелила, шевелила множеством
мелких зеленых ла­доней -- точно силилась что-то сказать. И не могла.
OCR: 2001 Электронная библиотека Алексея Снежинского
Земляки
Ночью
перепал
дождь. Погремело вдали... А утро встрях­нулось, выгнало
из туманов светило; заструилось в трепетной мокрой
листве
текучее серебро.
Туманы, накопившиеся в низинах, нехотя покидали землю, поднимались кверху.
Стариковское
дело
--
спокойно
думать
о
смерти.
И
тог­да-то
и
открывается человеку вся сокрытая, изумительная вечная красота Жизни. Кто-то ..далее 

<ght -->